(из воспоминаний бывалого)

Нанял я как-то в октябре прошлого года местного рабочего Петю копать мне фундамент под веранду. Петя - типичный представитель маргинального советского гегемона - маленький, крепенький, но с лицом усталой и больной  обезьянки, срыгивающей на рефлекс Павлова, когда ему покажешь запотелый стаканчик водки. Ручки корявые  с пальчиками-сосисками  (говорят, что в прошлом году он ими даже придушил неумело прирезанную свинью).

До "реформ" Петя успешно трудился и воровал продукцию из соседней деревеньки со странным названием Колюбякино,где располагалась единственная в стране фабрика по производству рыболовных крючков. С далеких северов приезжали серьезные охотники, рыбаки и Петя выносил за забор мешки с крючками на осетра, белугу или на рыбу помельше - хариуса, пелядь или жереха. Почти вся выручка, получаемая наличными от ходоков, пропивалась вместе с братом,  а семье доставались крохи. По слухам, Петина жена трудилась трактористом в соседнем колхозе вроде "Красная сыпь" или "Темный луч". (Говорят, рядом с совхозом "Заскоки Ильича").

"При новой власти", как небрежно говорит Петя, фабрику сначала приватизировали, а потом, как водится по чубайсовской схеме, разворовали по гвоздику - и податься некуда, только подрабатывать на соседних дачах или воровать железные бочки с ближайшего, дышащего на ладан,  сажного заводика и продавать их тем же дачникам. Вот и весь бизнес. Грустно, хоть вешайся.

Нашел я Петю запросто - пришел в вагончик к нашему сторожу с едой для изголодавшегося Черныша и увидел такую картину - на полу в синей истлевшей майке с надписью "Динамо" тупо сидит сторож, а Петя одной рукой осторожно сливает мутные остатки осетинской водки в стаканчик, бережно перелистывая другой, свободной рукой,  брошюрку с интригующим названием "ЦРУ - тайные операции против свободной Кубы. Политиздат. 1972 год". Под столом Черныш с силой, давясь слюной, проталкивал себе в пасть заплесневелую горбушку черного хлеба.

-Ну что,товарищ, сделаете мне канаву под фундамент?- спросил я, не надеясь, что Петя поймет меня.
-А чо не сделать? Сделаем. 200 тысяч заплатите?- с полуиспугом и надеждой спросил Петя - Только водки при мне не пейте - сорвусь - с какой-то тоской добавил он.

За три для Петя действительно прорыл канаву, натаскал щебня - работал добросовестно и старательно.

"Петя, а вы можете не пить, или хотя бы редко?" - спросил я как-то его из любопытства.
"Могу - видите - три дня ни капли во рту не было".

На следующий день я с ним расплатился и забыл о нем. Через день я вышел в поле пострелять ворон на крыше.  Вороны забирались и раньше на железную крышу и скатывались вниз, как с горки, производя ужасный шум. Зарядил ружье утиной дробью, закурил сигаретку, посмотрел на соседнее поле и черный, осенний лес. Холодный ветер гнал по стылому небу рваные, низкие облака. Вдруг вдали показалось какое-то сооружение, нещадно ревящее мотором и чадящее плохим дизельным топливом. Воя, как затравленный кабан, сооружение при близком рассмотрении оказалось, замызганным до самой крыши  навозом,  старым трактором "Беларусь", на котором сидела гренадерского роста баба в ватных штанах и зековской ушанке из черного сукна.

Женщина слезла с трактора и поздоровалась со мной неожиданно певучим голосом.

"Здравструйте, это Вы с Петей за работу расплачивались?"- спросила она, приблизившись к забору.
"Да, я... а в чем дело?"
"Эх (с тоской и каким-то надрывом произнесла она). На день не успела! Надо было мне отдать... Теперь пьет, наверное, в Дегунино с Надькой. Поеду искать, дома уже два дня нету его". Женщина как-то сгорбилась, взобралась на трактор, долго его заводила и укатила обратно, прямо через поле.

Я еще стоял, смотрел вслед трактору, оперевшись о ружье,  и долго размышлял о нелепой  и тягучей нашей жизни.

Через несколько дней я узнал, что Петя до роковой Надьки так и не добрался - выпил две чакушки дешевой кавказкой водки прямо из горла на рынке ( занюхав мануфактурой), где его и подобрали местные менты, избили и отобрали все деньги. Выпустили только через три дня. Это мне рассказал сам Петя на местном рынке, где я брал пиво. На Петю было страшно смотреть -  багровый синяк под левым глазом, выбитый передний зуб и пухлые, как у негра, кроваво-красные, в подтеках,  губы.

"Ничего, еще заработаю! " - бодро отрапортовал Петя.-" Вон, у одного дачника крыша течет - обещал  нанять.И крючки с фабрики еще с советских времен имеются".

"Петя, а в Эльцина ты веришь? - ради любопытства спросил я.
"Не-а -  убежденно, и тоном, не терпящим возражений, сказал Петя. -  Пидер он горбатый! Всю страну развалил! Щас бы я так в Кулебякино и работал - профком тебе, и путевочка во-время - все путем было  бы."

Из жалости я дал Пете на водку и пиво и он быстро пошел от меня к соседнему ларьку, гремя слишком большими солдатскими кирзовыми сапогами. Эх, жизнь!

Тучково-Москва-Тенгиз
1998
 

 Оглавление